Самые дурацкие вступления к интервью обычно начинаются с чего-нибудь такого:"Запыхавшись, он влетел в комнату. В простом чёрном свитере и джинсах он был совсем не похож на звезду, которой бредят миллионы." Ну, или что-то вроде того. Ничего этого говорить о Даниле Козловском не хочется. Как именно он влетел в комнату, в данном случае абсолютно несущественно. Общаясь с Данилой, обращаешь внимание на другое: популярные артисты в России редко позволяют себе такую роскошь, как взгляды. Козловский позволяет, хотя легко мог бы довольствоваться ролью красивого премьера. Наверное, это какой-то очень нехороший симптом, когда, обнаружив в звезде человека интеллигентного и думающего, удивляешься. Зато, вероятнее всего, это именно те качества, которые позволят Козловскому оставаться в обойме дольше, чем это обычно бывает с молодыми талантами, потому что когда в молодом таланте угадывается личность, это обычно история с продолжением.

GQ: Я перед интервью поговорила со своим папой, который в то время был фанатом Харламова и всей этой хоккейной истории, и он сказал, что его всегда поражало, насколько эти люди были звёздами и насколько мощно их прессовали внутри системы. Харламова все обожали, но при этом Тарасов мог ему сказать: "Валера, ты опоздал на три минуты на тренировку - снимай коньки и иди пешком в раздевалку."

Данила: В этих людях, великих хоккеистах того поколения, мощный талант сочетался с такой же работоспособностью и профессионализмом, но Харламов среди них особенный был. Он - после съёмок я в этом окончательно убедился - был художник на льду. Об этом же говорили и Михайлов с Петровым. Он не просто хоккеист, не просто спортсмен. Есть хорошие спортсмены, отличные хоккеисты, которые удачно выступают на разных чемпионатах. А есть художники. Ты смотришь на их игру, и независимо от того, интересуешься ты хоккеем или нет, оторваться не можешь. Харламов такой.

GQ: А нет у вас ощущения, что трагедия Харламова ещё и в том, что в определённый момент, когда у него начались неудачи, он стал уже не очень нужен? Это ведь тоже очень здешняя история, когда человека в сложный период просто сливают.

Данила: Сложный, конечно, вопрос. Не уверен, что я вправе об этом рассуждать, тут всё настолько личное... Харламовым по-прежнему восхищались миллионы, он был необходим близким людям. Но у тебя с виду может быть всё в порядке, работа, прекрасная семья, достаток - и при этом тебя гложет чувство неудовлетворённости, ненужности. А бывает наоборот: не, вроде, особых поводов для радости, но ты не одинок, ощущаешь себя нужным... Что на самом деле чувствовал тогда Харламов мы никогда не узнаем.

GQ: Этот фильм можно было снять десятью разными способами, вы чего хотели добиться?

Данила: Мы не делали хоккейный фильм. Фильм конкретно про хоккей - это скучно. Задача была - сделать фильм о человеке-легенде. Это романтическое кино, именно с такой интонацией. История о том, как мальчишка, которого в жизни ничего, кроме шайбы и клюшки, не интересует, вырастает в великого хоккеиста, заставляющего гигантский монреальский стадион рукоплескать ему стоя.

GQ: Тренера Тарасова играет Олег Меньшиков. Мне раньше казалось, что он артист такого моцартовского склада, очень лёгкий. В его игре не видно никакой работы, хотя она, очевидно, есть.

Данила: Встреча на съёмках "Легенды" с Меньшиковым - это, наверное, одно из самых сильных моих профессиональных и, в общем, человеческих впечатлений. Поверьте, это не дежурная благодарность, я вам сейчас очень серьёзно и искренне говорю. Он артист высочайшего класса. И вложенный труд он, как суперпрофессионал, конечно же никогда не показывает. Поставлена задача - о'кей, он выполняет. И делает так, что вся съёмочная группа смотрит, замерев. А он после команды "стоп!" спокойно садится в кресло и ждёт, пока переставят камеру для следующего кадра. Ты можешь пытаться подглядеть, подсмотреть, как он работает, тебе даже может показаться, что ты что-то увидел и понял, но это заблуждение.

GQ: А вот в плане выстраивания своей карьеры он же как Грета Гарбо практически. Очень закрытый, снимается редко, много отказывается. Вы же наверняка думаете сейчас о том, в каком направлении развиваться. Как вам такой путь?

Данила: Вообще, конечно, у каждого своя история, но умение отказываться - это для артиста, я считаю, очень ценное умение. Твоя профессиональная судьба состоит не только из того, на что ты соглашаешься, но и из того, от чего ты отказываешься, какими бы заманчивыми по разным причинам ни были предложения.

GQ: А прежде чем отказаться, вы советуетесь с кем-то?

Данила: По разному бывает.

GQ: А именно?

Данила: В процентах? Самый большой пласт, процентов 70, это так безнадёжно, что и без консультации со специалистами всё ясно. Процентов 20 с небольшим - когда ты видишь, что, в общем, не фонтан и надо бы отказаться, но прежде стоит, наверное, поинтересоваться, что за режиссёр, какая производящая компания, какие партнёры - ну, то есть, начинаешь себя уговаривать. В том числе советуешься. Иногда чувствуешь: ух, а ведь может и получиться! Это процентов пять. Тут советуешься обязательно. А бывает - это два-три процента - когда ты с ходу влюбляешься в сценарий и роль. Без советов и рекомендаций. Но такую роль, как правило, приходится завоёвывать.

GQ: А кто эти люди, с которыми вы советуетесь?

Данила: Безусловно, мой директор, он же мой очень хороший друг. Моя мама. Мои учителя - спрашиваю их совета не всегда, но довольно часто. И ещё появился в моей жизни один человек, чьё мнение для меня дорого, но тут позвольте без подробностей.

GQ: В книжке американского сценариста Уильяма Голдмана есть глава про Роберта Редфорда, где говорится, что тот, когда был на топе, настолько боялся потерять любовь зрителей, что отказывался от отрицательных ролей, ужасно боялся оттолкнуть своих поклонников. Не боитесь того же?

Данила: Нет. Правда, нет. Мне даже хочется сыграть плохого парня. Несколько раз мне предлагали сценарии с отрицательным героем. Но ты читаешь и видишь - это не плохой парень, а просто дебил. Зачем играть такого? Скучно и никакой профессиональной радости. А интересные, яркие, умные мерзавцы если и рождаются в головах отечественных сценаристов, то пока что, к сожалению, проходят мимо меня.

GQ: Бог с ними, с отечественными. Что у вас сейчас с голливудскими предложениями?

Данила: Полгода назад я съездил в Америку. встречался там с агентами, менеджерами - без конкретного повода, чисто в расчёте на перспективу. Но сейчас появился вполне конкретный повод, и теперь всё вокруг него складывается. Это экранизация Райчел Мид - первой книги её серии про вампиров, довольно известной в Америке, да и не только в Америке. Съёмки летом. Очень интересный и важный для меня проект, не скрою.

GQ: А если предложат остаться?

Данила: Ну, мне не предложат остаться. Кто мне предложит? Барак Обама предложит остаться в Америке?

GQ: Барак Обама подарит вам грин-карту.

Данила: Ну, грин-карту я возьму, отказываться не буду, скажу господину Обаме спасибо. У меня же нет задачи быть только русским или только западным артистом. Это ложная постановка вопроса. Мне интересна своя личная история, которая позволяла бы работать повсюду. Да, наща киноиндустрия пока что, увы, далека от совершенства, но не думаю, что в Штатах я в скором времени получу проект такого масштаба, который мне предложили сейчас и в котором, надеюсь, скоро начну сниматься. Не говоря уже о том, что в России уникально талантливые люди, и у меня есть счастливая возможность с ними работать. Эту возможность я на грин-карту не променяю.

GQ: При этом всё больше этих талантливых людей говорит о том, что пора валить, чтобы хотя бы дети нормально жили. У вас бывают такие мысли?

Данила: Бывают, к сожалению. Хотел бы, чтобы их не возникало, но я же не слепой и вижу, что происходит вокруг. Мне отвратительны многие вещи вроде лицемерного по своему происхождению и бесчеловечного по своей сути закона, запрещающего американцам усыновлять российских детей, даже больных сирот. Закона, за который без зазрения совести ратуют люди, отправившие собственных детей учиться в Европу. Мне омерзительно, что у нас возможны такие средневековые процессы как судилище над Pussy Riot, этими несчастными девочками, пусть даже в чьих-то глазах трижды заблудшими, и при этом элементарно снег не убирают с улиц, демонстрируя тем самым абсолютное презрение к своим людям, о нравственности которых публично заботятся. Ещё несколько лет назад я представить не мог, что такое время наступит. Но теперь я вижу, что всё именно так, и если у меня будет возможность, не потеряв свою страну, обрести дом и работу ещё и в другой, то хуже точно не будет.

GQ: Вы чуть ли не единственный, кто готов спокойно говорить на эти темы. У нас же все шарахаются от вопросов на социальные темы, либо мы имеем дело с доверенными лицами или - на другом полюсе - с "белыми лентами". А вы в своё время отказались сниматься в фильме "Мы из будущего-2", сейчас не скрываете своего мнения о деле Pussy Riot. Никогда не думали, что это может вам навредить?

Данила: Мы все люди с несчастной советской генетикой, и подобные мысли не могут не возникать. Но если у тебя есть потребность во внутренней свободе, ты должен искать в себе силы для неё. Внутренняя свобода многих когда-нибудь сумеет сформировать свободу внешнюю, общую. А пока что просто не надо бояться называть вещи своими именами.

GQ: А потом тогда что? Вот Данила Козловский через 20 лет - это как будет выглядеть?

Данила: Если бы мне сейчас сказали: "Войди вон в ту дверь - и увидишь себя через 20 лет", я бы шарахнулся от этой двери! Выжег бы из памяти её адрес. Не хочу даже думать о ней, пусть будет заперта.